«Машенька, я завтра перечислю крестной деньги, она поедет в райцентр и купит тебе в подарок на день рождения телефон», – пообещал своей четырехлетней сестренке наводчик САУ Андрей Власюк, — пишет Страна.
А уже вечером 8 января родителям Андрея Власюка позвонили из 30-й отдельной Новоград-Волынской механизированной бригады и сообщили: «Ваш 19-летний сын покончил жизнь самоубийством. Находясь в расположении части в зоне боевых действий он застрелился из автомата Калашникова»…
По словам главного военного прокурора Анатолия Матиосаколичество самоубийств в украинской армии сегодня просто «зашкаливает».
«В среднем два-три самоубийства в неделю, – утверждает он. – И это только в зоне АТО. А по данным Единого реестра из почти 313 тысяч участников АТО 518 человек ушли из жизни по своей воле».
Его слова фактически опровергает начальник Главного управления морально-психологического обеспечения Минобороны генерал-майор Олег Грунтовский.
«Число самоубийств на таком же уровне, как и в прошлом году, и не имеет тенденции к росту, – говорит он. – Откуда взяты цифры военного прокурора, я не знаю, может, это выдумки».
Что же на самом деле происходит в АТО? Много ли самоубийств среди бойцов? И почему они сводят счеты с жизнью?
«Страна» выяснила ответы на эти вопросы.
«Не совсем уставные отношения»
В последний раз Андрей Власюк приезжал домой из зоны АТО в поселок Берестовка Барановского района Житомирской области в ноябре 2017 года.
«Зашел сын в дом, и мы с женой сразу поняли, что он совсем больной, с температурой, – вспоминает отец бойца Николай Власюк. – Я отвез его на лечение в Житомирский госпиталь. Андрей тогда говорил, что простудился во время службы. Их взвод провел несколько месяцев в полях Донецкой области. Палаток у бойцов не было, поэтому спали под открытым небом в спальниках. Мыслей о самоубийстве у сына не возникало. Наоборот, он строил планы на будущее. Просил меня не продавать машину. Мол, я вернусь домой и «сдам на права». Вообще, у нас с женой четверо детей. Андрей с детства нам помогал по хозяйству, работал со мной в лесхозе. Он понимал, что жить тяжело и нужно за себя бороться. Но всегда надеялся на лучшее. Я не верю в то, что он мог уйти из жизни по своей воле. Так поступают только слабаки, а мой сын был сильным человеком».
Между тем пресс-офицер 30-й ОМБ Иван Бурдюг утверждает: «Согласно выводам служебного расследования и данным судебно-медицинской экспертизы, Андрей Власюк покончил жизнь самоубийством».
А источник в Минобороны добавляет подробности официальной версии: парень свел счеты с жизнью из-за личной трагедии.
«Летом 2017 года у его девушки родился мертвый ребенок, – говорит наш источник. – Поэтому его отпустили домой на похороны. Вернувшись на службу, боец очень страдал. И в конце концов решил уйти из жизни».
В то же время 18-летняя Наталья Моисеева, с которой Андрей Власюк встречался больше года, эту историю категорически опровергает.
«Ничего подобного не было! – говорит она. – Мы с Андреем даже о свадьбе не думали. Не то, что о детях!»
А отец бойца уточняет: «Летом 2017 года Андрей действительно приехал домой на побывку. Он тогда признался матери, что рассказал командиру какую-то «байку» о девушке и ребенке. Очень уж ему домой хотелось, вот и приврал. А после его смерти командование за эту ложь зацепилось. Поверьте, не было никаких похорон ребенка. Мы бы с женой об этом знали».
Интересно, что приблизительно через неделю после смерти Андрея его девушка начала получать в «ВКонтакте» письма от незнакомца под ником «Медведь Балу».
«Он писал мне гадости об Андрее, – рассказывает Наташа. – А еще признался в том, что убил Андрюшу. Мол, Андрей на коленях просил оставить его в живых… Я не знаю, что произошло на самом деле. Но дыма без огня не бывает».
Уголовное дело по факту гибели Андрея Власюка закрыто из-за отсутствия состава преступления. И, судя по всему, истинные причины его смерти так и останутся тайной за семью печатями.
«Скорее всего, Андрей Власюк стал жертвой дедовщины, – предполагают военные из другой механизированной бригады. – Бывает, что «воспитывая» молодого бойца, «деды» так заводятся, что убивают его. А иногда обиженный боец мстит «дедам» за обиды. Правда, на передовой в АТО такие случаи редкость. Там все-таки есть реальный враг. А в тылу такое сплошь и рядом».
Кроме того, убийства в армии часто происходят из-за пьяных ссор. А иногда из-за неосторожного обращения с оружием.
«Я сам видел, как один боец с пьяных глаз решил проверить прочность «броника» своего товарища, – рассказал нам один из военных. – В результате тяжело ранил своего друга и так испугался, что тут же сам и застрелился».
Причиной трагедии может стать и несчастная любовь.
«Командование одной из военных частей пыталось представить как самоубийство гибель 23-летней девушки-бойца, – говорит наш источник в Минобороны. – У нее были отношения с одним парнем, а она еще очень нравилась другому. Вот последний ее и застрелил. У девушки остался трехлетний сын».
Много смертельных конфликтов среди армейцев в АТО происходит из-за контрабанды.
«Не секрет, что военные на блокпостах зарабатывают на «тарифе» с перевозки запрещенных товаров, – говорят военные. – Иногда между ними возникают ссоры, которые плохо заканчиваются. Но в Минобороны об этом вам не расскажут. Ведь такие случаи порочат «честь мундира». Гораздо проще списать случившееся на самоубийство. Тем более, что у каждой военной части есть «свои» судмедэксперты».
В свою очередь полиция вмешиваться в армейские дела не спешит и принимает на веру результаты внутренних расследований, вместо того чтобы докопаться до истины.
«По факту самоубийства всегда возбуждается уголовное дело, – говорят в полиции. – Но потом изучаются данные, поступившие от военных, и заключение судмедэкспертов. После чего дело закрывают из-за отсутствия состава преступления».
В зоне риска – бойцы моложе 25-ти и старше 35-ти
Сколько среди официально объявленных «самоубийцами» бойцов, которых на самом деле убили, сказать сложно. Но военные думают, что приблизительно половина всех случаев.
«Если говорить конкретно о самоубийствах, то в группу риска у нас входят молодые бойцы до 25 лет и люди среднего возраста после 35 лет, – говорит наш источник в Минобороны. – В основном это контрактники, которые пришли в армию в последние три-четыре года. В погоне за выполнением плана военкоматы не проводят должной психологической проверки новобранцев. В результате мы получаем негодные к службе кадры».
По словам военных, молодежь до 25 лет морально неустойчива и попросту не выдерживает тяжелых условй службы. А бойцы среднего возраста подводят итог прожитой части жизни, понимают, что ничего не добились, и решаются на страшный шаг. Правда, при этом сначала заканчивают все свои дела и прощаются с близкими.
«А что ждет контрактников после возвращения домой? – задается вопросом офицер Михаил Н. – В АТО каждый боец получает к основной зарплате (она приблизительно составляет от 7 до 9 тысяч гривен) надбавку – 10 тысяч за службу «на нуле» и 4,5 тысячи гривен за вторую линию. А в тылу у него останется «голая» ставка, на которую даже жилье не снимешь. Можно, конечно, уволиться. Но на гражданке кому ты нужен? Как не было работы, так и не будет. Да и отношение к побывавшим в АТО в обществе становится все более настороженным после многих инцидентов на почве «вьетнамского синдрома». Выходит, что служить очень тяжело, а возвращаться некуда. Помню, как один 40-летний боец перед смертью написал записку, в которой распределил свои вещи между товарищами. А своему командиру оставил 7 тысяч гривен. Так сказать, за моральный ущерб. Ведь офицеры несут ответственность за своих бойцов и за случаи самоубийств их наказывают».
«Знаете, грустные мысли и меня посещают, – признался нам 37-летний контрактник Андрей Н. – В армию я пошел сразу после Евромайдана. Думал, буду сражаться за правду и за Родину. Но то, что сейчас происходит, войной назвать трудно. В зоне АТО зарабатывают на контрабанде. Власть погрязла в коррупции. Цены на самое необходимое растут как на дрожжах, и скоро мы на свои зарплаты не сможем прокормить себя. Не говоря уже о женах и детях. Вот скажите, как в этой стране жить?».
«Мы, когда говорим журналистам о причинах самоубийств, обычно списываем все на личные проблемы бойцов: ссору с женой или долговые обязательства, – отмечает наш источник в Минобороны. – Таких случаев действительно хватает. Например, один из самоубийц после разговора с супругой сначала несколько раз выстрелил в телефон, а потом себе в голову. Но, по моим наблюдениям, чаще всего бойцы сводят счеты с жизнью потому, что они чувствуют себя ненужными. Ни армии, ни государству, ни родственникам. И не видят перспектив. Думаю, что виной всему крайне тяжелая моральная, политическая и социально-экономическая ситуация в стране».
«Каждый военный должен знать, что его вклад в социальный договор ценят, и договор этот честный, – считает психотерапевт, член Украинской ассоциации специалистов преодоления последствий психотравмирующих событий Елена Ступак. – Суицид – это следствие того, что человек чувствует себя брошенным и не видит вокруг себя никого, с кем бы он мог разделить свои страдания. Для того чтобы военные не впадали в уныние и не опускали руки, государство должно дать им понять, что они необходимы своей стране. Одной психологической помощи здесь недостаточно».
«Служить в армии, когда идет война, постоянно находясь в полевых условиях, и ежедневно рисковать своей жизнью невероятно тяжело, – уточняет кризисный психолог, травмотерапевт Украинской ассоциации специалистов преодоления последствий психотравмирующих событий Татьяна Назаренко. – Рано или поздно каждый боец ощущает моральное выгорание, нервное истощение и невероятную физическую усталость. Если в этот момент он понимает, что все его усилия были потрачены даром – он может решить, что лучше закончить жизнь самоубийством, чем так мучаться дальше».
Опасная статистика
Между тем, в Минобороны официально комментировать тему самоубийств категорически отказываются. Тем более, оглашать официальную статистику о количестве бойцов, которые свели счеты с жизнью.
«Вы слышали об «эффекте Вертера»? – говорит в комментарии «Стране» генерал-майор Олег Грунтовский, начальник управления морально-психологического обеспечения Генштаба ВСУ. – Нет? Тогда я вам объясню. Дело в том, что после публикаций в СМИ о самоубийствах количество трагедий возрастает в несколько раз. Вы же не хотите, чтобы добровольно ушедших из жизни бойцов стало еще больше? Вот и не надо об этом писать».
Тем не менее получить цифры из военного ведомства (хотя и неофициально) нам все-таки удалось. С данными Анатолия Матиоса они действительно не совпадают. Чья информация более точная на данный момент, проверить невозможно. Но в любом случае причин для беспокойства достаточно.
«Самое большое количество самоубийств в армии было в 2015 году, – говорит информированный источник в Минобороны. – Тогда свели счеты с жизнью около 150 человек. Из них примерно 80 человек застрелились в зоне АТО. В дальнейшем подобных случаев стало меньше на 30-35%. Например, в 2017 году было зафиксировано около 100 самоубийств. Из них только 30 произошли в зоне боевых действий».
По закону в военных частях и в зоне АТО с бойцами должны работать психологи. Кроме того, за психологическим состоянием рядовых армейцев обязаны следить командиры. Но первых катастрофически не хватает: идти служить в армию за копеечные зарплаты психологи не хотят. А вторые – не имеют необходимых знаний. Между тем, по словам специалистов, если бы профилактика самоубийств проводилась на должном уровне, их стало бы намного меньше.
«В идеале, опытные психологи должны проводить тренинги с командирами и потом вместе с ними следить за психологическим здоровьем бойцов, – говорит психолог Татьяна Назаренко. – Ведь признаки того, что человек собирается свести счеты с жизнью, давно известны. Если их вовремя заметить, то предотвратить трагедию легко. Так делают во всем мире. Но для этого должна быть воля государства».
«Представили к медали, а потом вычеркнули из списка как самоубийцу»
Статистика самоубийств среди демобилизовавшихся бойцов в нашей стране не ведется. Хотя СМИ сообщают о таких случаях едва ли не каждую неделю. Нет официальных данных и о количестве преступлений, которые совершили экс-атошники из-за полученного в армии посттравматического синдрома (ПТРС, посттравматическое стрессовое расстройство).
«Прохождение участниками АТО психологической реабилитации является обязательным, – говорит Анатолий Матиос. – Однако в 2017 году уровень их обеспечения такой услугой со стороны государства составил лишь 0,1%».
В то же время в 2018 году на указанные цели в госбюджете по сравнению с 2016-2017 годами увеличено финансирование и предусмотрено 109 млн гривен. Но, как свидетельствует практика, наличие значительного материального ресурса еще не гарантирует его эффективное использование. Как говорят психологи, здесь важен, в первую очередь, человеческий подход к каждому конкретному бойцу, который сталкивается с психологическими проблемами.
Ну и в целом – отношение общества и государства к бойцам и к вернувшимся с войны.
…»Мы живем около дороги, а за дорогой кладбище, где сын лежит, – рассказывает отец Андрея Власюка. – Как выйду за калитку, так сердце начинает щемить. Андрюша сам в армию пошел Родину защищать, хотя мог жить дома и работать в лесхозе за хорошую зарплату. Я пытался его отговорить, но не смог. Уже после смерти сына его командир мне рассказал, что за последний боевой выезд Андрея представили к медали. А потом как самоубийцу вычеркнули из списков. Военные даже на похороны не приехали. Хотя хоронили мы Андрюшу всем селом – больше тысячи человек было. И удостоверение «Участник боевых действий» (УБД) сыну не сделали. Вот скажите – разве это справедливо?»
